Сентиментальная ценность

Все дороги ведут к Бергману. Только, если он часто показывал жестокость в семейных взаимоотношениях, то Триер является его полным антиподом. Он снимает терапевтическое кино и провозглашает: нежность — это новый панк-рок. После долгих лет отсутствия отец возвращается к двум дочерям, которые уже успели выстроить собственные жизни. Он приходит не с извинениями и не с попыткой наладить связь, а с идеей — взять одну из них на главную роль в своём новом фильме. И когда обе дочери сталкиваются с этим эмоционально обледеневшим человеком, происходит удивительное: в этой встрече одновременно чувствуется и боль, и неожиданная теплота. 'Сентиментальная ценность' работает именно в этом парадоксе: человека определяют не его травмы и ошибки, а то, как он продолжает жить, несмотря на них.  Это та самая межпоколенческая рана, которая сначала рождает злость, а потом — понимание.  В момент, когда дети вдруг видят в родителе не монстра, а такого же раненого человека, цикл наконец прерывается. Да, в эту историю поначалу непросто войти. Но Триер оставляет столько тишины и недосказанности, что каждый зритель неизбежно наполняет её своим собственным опытом. И в этом проявляется подлинное волшебство кино.

Сентиментальность - это не недостаток. Это важная составляющая человечности, которая проявляется просто не часто и не всегда. А многие её прячут, считая слабостью. Из-за чего потом страдают. Йоаким Триер решил терапевтически поговорить с нами на эту тему, пытаясь вместе с главными героями выйти из затяжной депрессии непонимания. Отношения в семье, где произошёл разлад, всегда тяжелы. Каждый будет говорить о своей правде, не слушать другого и ненавидеть. Наши ошибки будут всегда с нами. Наше прошлое никогда не сотрётся следами на теле и душе. Вопрос лишь в том, как мы будем с этим жить. И будем ли. Никто не просит принять друг друга просто так. Но попытаться понять можно. Боль хорошо заглушается не в одиночестве. Триер очень важным персонажем показывает в своём фильме дом. Повидавший не одно поколение и ставший полноправным членом семьи. Не зря уже в самом начале режиссёр уделяет ему особую роль. Дом прямо впитывает все чувства людей, находящихся там. И от этого в конце истории мы видим самый лаконичный и правильный итог этого персонажа. Безусловно, кино не работало бы без прекрасных актёров, на которых завязана вся драматургия. Стеллан Скарсгард и Ренате Реинсве просто великолепны. Невероятная работа в кадре. Ты буквально собственным телом чувствуешь всё то, что происходит с героями. Просто 'браво'. Этот фильм может стать для вас настоящим спасителем от депрессии. Хотя, в начале так и не кажется. У него есть возможность ударить сильно в сердце, если история перекликается с вашей жизнью. Это произведение о самых близких людях, которые так далеки. Все они чем-то ранены. И очень важно, чтобы эти раны не стали слишком большими. Не нужно бояться сентиментальности. Нужно с улыбкой встречать её у порога. P.s. один из лучших подарков, которые дедушка мог подарить внуку.

Прекрасная открывающая сцена - монолог мальчика, пишущего сочинение от лица старого дома. Что чувствует дом, когда он полон людьми? Испытывает ли он боль, если кто - то хлопает дверью? Моему сыну дают похожие задания на уроках истории - написать монолог от имени статуи Зевса в Олимпии. Приём интересный. Затем идёт сцена нервного срыва актрисы, исполняющей роль в чеховской 'Чайке'. У Кассаветиса был фильм 'Opening night'. Главная героиня протестовала против режиссерской трактовки своей роли, и в итоге приходила на премьеру пьяной. А затем мы видим бесстыдные заимствования у Бергмана (Эль Фаннинг красит волосы для того, чтобы стать похожей на дочь режиссера, трюк с наложением лиц Скарсгаарда, Реинсве и Эль Фаннинг - привет, 'Персона'!). Итак: Чехов, Кассаветис, Бергман - с миру по нитке, Триеру - второму пальмовый веник. Начало фильма вызывает восторг прозрачностью атмосферы, хрупкостью главной героини, сложностью отношений отца и дочерей, и интригой - а что здесь произошло? Время идёт, а разгадки всё нет: разговоры, встречи, репетиции, всё очень академично, размеренно, по-скандинавски, из кадра потихоньку откачивают воздух, атмосфера становится вязкой, и на смену восторгу приходит усталость, а затем недоумение и раздражение. Чехов описывал оскудение русского дворянства, а Триер снимает про вырождение норвежской буржуазии. Мы видим скучную, сонно булькающую, унылую жизнь мелких буржуйчиков. Две сестры, всю жизнь упивающиеся своими страданиями. Травма - это наше всё. Клянусь жить травмой, ничего кроме травмы... В жизни этих людей нет смысла, они затаились на дне омута, как илистые рыбы, и вяло пускают пузыри воздуха. У одной муж, сын, работа - а счастья нет, сплошная вялость и тоска. У другой чужой муж, сцена, и при этом нет ни радости, ни цели в жизни. В сестринский омут падает папаша (я - то думала, что он убил изнасиловал и съел кого - то, а там всего лишь...спойлер) - вот он шанс встряхнуться! Но нет, выпустив пару негодующих пузырьков, сестрички опять впадают в привычную дрёму. Все герои вялые, сонные, еле шевелят плавниками. Скарсгаард выглядит как человек, проснувшийся с глубокого похмелья, и тщетно пытающийся понять - где он? Какой сейчас год? А страна какая? Такую роль он может сыграть даже под наркозом. Дедушка даже не вспотел, и скандинавское лето здесь не причём. Режиссер щедро заимствует чужие приёмы, наваливает в кучу все популярные ныне темы - травмы, семейную память, природу творчества, искусство, но за всем этим не видно авторского почерка. Медленно, очень медленно, я снимаю тебя в этой сцене. Есть великолепная сцена репетиции, в которой Эль Фаннинг совершает актерское чудо, читая монолог героини, но всё остальное... Зритель уже привык к тому, что психически здоровых людей не существует. Вокруг одни невротики и психопаты, стремящиеся к сексу и смерти (старик Зигмунд утробно хохочет). Два с половиной часа ложной многозначительности, намёки, полунамёки, лицо Реинсве в фас, профиль, со светом и в полутьме, впавший в анабиоз Скарсгаард (о, да, это вершина актерского мастерства, выполненная в технике 'дед в морозилке'), затянутая сцена на пляже, в которой чудовищный ветер сдувает редкие волосы с черепа Стеллана, а стучащая зубами от холода Эль, смущенно улыбается, изображая удовольствие и комфорт. Это кино для профессиональных кинокритиков. Они найдут здесь массу смыслов, назовут фильм 'атмосферным', но, как говорила Нина Заречная - 'в вашей пьесе трудно играть, в ней нет живых лиц'. Близкие люди ссорятся, конфликты между родственниками самые эмоциональные. А здесь, героиня тоном дохлой мухи признается отцу в ненависти, а в ответ - да? Ну, и ладно. Ты сыграешь в моём фильме? К концу сеанса зал опустел больше чем наполовину, да - да, зритель не тот, я всё понимаю. Рядом со мной сидел мужчина, реакция которого показала мне, что я совсем не разбираюсь в кино. Он смеялся на протяжении всего фильма. Правда, под конец, он заснул, зато я поняла, что смотрела комедию. Свидетели говорят, что публика в Каннах, аплодировала этому фильму целых 15 минут. В три раза дольше, чем Бергману. Таким образом, найдена единица измерения гениальности режиссера. Один 'Бергман' равняется пятиминутной овации. Триер - второй удостоен трёх 'Бергманов', а это значит что он в три раза гениальнее. А может быть, они хлопали от облегчения? Ура, где здесь туалет? Как пройти в буфет?

Порадовав критиков и зрителей несколько лет назад ироничным, остроумным и одновременно сочувственным взглядом на миллениалов под названием «Худший человек на свете» (заодно открыв миру талант Ренате Реинсве), режиссер Йоаким Триер вновь объединил усилия со своим постоянным сценаристом Эскилом Вогтом. На сей раз плодом их стараний стала драма «Сентиментальная ценность», напоминающая легкие работы Ингмара Бергмана со стойким привкусом Чехова, которую в прессе подают как один из главных фильмов года. В основе сюжета - конфликт между пожилым режиссером Густавом, чья карьера идет на спад, и его дочерями, Норой и Агнес. Выбрав карьеру актрисы, Нора не может простить отца за то, что он променял родительский долг на кинематограф и потому постоянно находится во взвинченном состоянии, страдая от страха сцены. Но вот Густав возвращается домой, желая снять картину, чей сценарий основывается на трагической судьбе его собственной матери, и предлагает Норе исполнить главную роль. Понимая, что отец может контактировать с близкими лишь посредством кино, Нора отказывается, и тогда Густав приглашает в проект американскую звезду Рейчел Кемп. Хотя «Сентиментальная ценность» частенько преподносится как большой современный шедевр в духе Бергмана, я бы все же не спешил его так захваливать. На самом деле, кино вышло достойным, тонким, неспешным и отлично сыгранным. Ренате хороша, как всегда, но на сей раз зрительское внимание больше перетягивает великолепный Стеллан Скарсгард, тончайшими штрихами изобразивший творца с тихой внутренней болью, чьи глаза никогда не улыбаются. Настоящим открытием стала Инга Ибсдоттер Лиллеос в роли выбравшей тепло домашнего очага Агнес, чья мягкая, но глубокая и чувственная манера игры порой так напоминала перформансы Лив Ульман. Очень хороша и Элль Фаннинг, которая поначалу смотрелась откровенно чужеродным элементом в сдержанной европейской среде, однако под занавес фильма этот ход становится очевидным и максимально оправданным. Проблема фильма (хотя не скрою, что это возможно лишь сугубо личное ощущение) в том, что при таком богатстве по-настоящему сильных элементов в ней нет какого-то цепкого клея, что связал бы историю в мощный монолит и тогда она бы тронула по-настоящему. Герои существуют словно каждый сам по себе, страдая по отдельности и даже фильм Густава, снятый общими усилиями, не воспринимается как долгожданный катарсис для людей по обе стороны экрана. Это ощущение сложно описать, но почему-то столь комплексно задуманная история не трогает так, как того хотелось бы, и определить причину удается не сразу. То ли в ней слишком много идейных компонентов - от дома персонажей как самостоятельного участника действия до исторических травм и трудностей кинопроизводства, - которые порой затрагиваются лишь по касательной и отвлекают друг от друга, то ли просто нет той глубины бергмановских семейных исповедей, когда для того, чтобы всплыть на поверхность, людям необходимо сперва опуститься на самое дно. Режиссура Триера, как и его подход к драме Густава и дочерей, больше тяготеет к стилю интеллигентной мелодрамы, что отображено и в названии фильма, а это подразумевает отказ от полномасштабного анализа ситуации и характеров этих людей. По сути, нам показывают лишь зачатки мощного конфликта и его влияния на судьбы, но все эти моменты отрефлексированы недостаточно и потому никак не удается испытать духовного очищения, к которому хотят прийти герои и авторы. А вот что запомнилось надолго - это чудесный момент, когда Густав дарит внуку DVD с «Необратимостью» и «Пианисткой».

Триер - не фон Триер. Разговоры об этом всерьез закончились после 'Самого худшего человека на свете'. После 'Сентиментальной ценности' начинать с этого рецензию уже как-то даже неловко. Ровно насколько старина Ларс, переживающий ныне карающую за все грехи болезнь, дистанцирован от скандинавских классиков, настолько же норвежец Йоаким сближается с ними с каждым фильмом. Триер снимает, как он сам выразился в фильме устами протагониста, кино мелкобуржуазных бед. Даже если маскирует картину под работу о творце В центре внимания - одна норвежская семья. Умирает давно болевшая мать и на прощание к ней приезжает давно покинувший дом блудный отец. Его встречают две дочери, и если одна, Агнес, делает вид, что расставание не фатально, то Нора притворяться не намерена. Жизнь Агнес полна того самого мелкобуржуазного триеровского счастья - муж, дом, работа без творчества, ангелочек-сын. Жизнь Норы сложилась иначе - она актриса местного театра, ходячий комок психотравм, а из романтических ролей в реальной жизни отыгрывает лишь любовницу женатого городского интеллигента Отец, видный кинорежиссер, между прочим с фамилией Борг, приглашает Нору на встречу в кафе. Но вместо давно запланированного разговора об отсутствии она получает предложение сыграть в новом фильме папы. Нервная система Норы не выдерживает, и в ответ на протянутую руку со сценарием она отвечает холодной агрессией. Получив отказ, растерянный патриарх семейства зовет на роль американскую суперзвезду. Ситуация усложняется тем, что свой фильм Борг собирается снимать в семейном доме, ровно там, где росли девочки, а недавно умерла их мать 'Сентиментальная ценность' живет и работает в предельно тонких материях. Она натягивает струну ровно до той степени, когда, кажется, что нить вот-вот порвется и наружу выйдут не самые привычные скандинавские эмоции. Тем удивительнее, что мастерства Триера хватает практически от начала до конца. Начиная с детского сочинения о доме, мы возвращаемся к швам на его же стенах в самом конце. Еще одна магическая черта Триера - вместо хоть каких-то выводов специально расставленная недосказанность Тем сложнее разглядеть в 'Ценности' метафильм о кино. Во-первых, мы неизбежно пробиваемся сквозь бергмановские метафоры. Прямые - как укрупненный третьим ликом легендарный кадр из 'Персоны' или та же фамилия протагониста (привет, 'Земляничная поляна'). Так и не очень - 'Шепотов и криков' нет, равно как и 'Осенней сонаты', но это если не вглядываться. В финальный монтаж входят не только рассуждения о кино через комментарий о Нетфликсе, но и штучки более завуалированные. Один из самых смешных моментов тот, где на пресс-конференции стареющий режиссер по привычке отвечает про кинотеатры. Или, например, встреча со старым, почти разваливающимся на части оператором. В сравнении с ним устаревший режиссер еще стоит на ногах не столько из-за силы таланта, сколько благодаря скверному, когда нужно, характеру Триер на почти идеальном скандинавском материале (с идеальным скандинавским ремонтом и вопреки неидеальной скандинавской погоде) показывает, что никогда не поздно стать ближе. Начать общаться сейчас - лучше, чем не начать вообще. В этом сложном мире нет (как и в фильме) отрицательных персонажей. Есть те, кто лишен сентиментальных ценностей. Мир вообще определяет кого-то счастливым или нет их наличием. Для кого-то секунды с ангелочком-сыном, а для кого-то запоздалым разговором с отцом. От суицида спасти может и тот, и другой. Равно как и привести к нему У 'Ценности' волшебный по силе каст. Стеллан Скарсгард титанически отыгрывает сложнейший характер, где гнев сменяется растерянностью в границе двух кадров. Ренате Реинсве - одна из лучших в мире актрис неопределенностей, персонажей в положении загнанной безысходности. Эль Фаннинг, играющая, по сути, саму себя, блестяще справилась с ролью чужеродного элемента даже внутри этой тлеющей семьи. Триеру удается поговорить о семейной дисфункции, которая передается от поколения к поколению как внутри порочного круга, в фильме, где так много сказано об акте свободы. Вспомните эпизод на французском пляже, где Борг ловит американке карету, освобождая ее от оков, пусть и продюсерских 'Сентиментальная ценность' сильна ровным счетом тем, что она утверждает прощение как главный акт любви, волшебный рубанок на доске зазубренных жизненных шрамов. 'Посмотри, узнаешь женщин', - говорит Борг, даря 6-летнему внуку диски с 'Пианистской' Ханеке и 'Необратимостью' Ноэ. Здесь скрыт не только юмор или социальная отчужденность героя, но и его собственные травмы. Например, пунктирно рассказанный сюжет о бабушке, добровольно ушедшей из жизни после ужасов Второй мировой. Дочь как отец, но и отец как его мать В конце концов, Триер прав в том, что говорить о чувствах можно на любом языке. На норвежском, как почти все тут, или английском, как героиня Эль Фаннинг, или языке творческого акта, как Борг. Главное, чтобы этот разговор все-таки состоялся. Создав еще одну сентиментальную ценность, минутное облегчение в мире, где сломанного всегда будет больше, чем починенного

На прошлой неделе я посмотрел «Худшего человека на свете» — фильм, который стал для меня настоящим откровением. Это было нужно для того, чтобы эмоционально настроиться на новую работу Йоакима Триера, ведь градус ожидания был запредельно высок. И, надо сказать, это было правильным решением: «Сентиментальная ценность» ощущается не просто как следующий шаг режиссера, а как более зрелое, хотя и более болезненное продолжение разговора о том, что значит быть собой рядом с теми, кого мы любим. Это кино не о поиске себя, а о том, что происходит, когда ты себя уже нашёл, но прошлое, не отпускает тебя, и отравляет изнутри. «Сентиментальная ценность» — это виртуозно выстроенная драма о семье, где главный герой не человек, а здание. Дом семьи Боргов в Осло, с его трещинами и тенями, становится немым свидетелем и хранителем травм. Взрослые дочери, Нора (Ренате Реинсве) и Агнес (Ингрид Ибсдоттер Лиллеос), вынужденно встречаются в нём после смерти матери. Их визит разделяет давно отсутствующий отец, знаменитый режиссёр Густав (Стеллан Скарсгард). Он появляется не с объятиями, а со сценарием — своим потенциальным шедевром о их же семье, главную роль в котором он написал специально для Норы. Для него искусство — это акт покаяния, для состоявшейся, как театральной актрисе, но нестабильной Норы, это выглядит как циничная эксплуатация ее собственных чувств. Конфликт здесь строиться не на криках и истериках, а на невысказанных обидах прошлого. Наблюдая за Норой, я поймал себя на мысли, что мне физически больно смотреть на ее попытки взаимодействовать с отцом. В какой-то момент я увидел в ней свое отражение. Я сам когда-то был, как будто бы на месте главной героини: жил с оглядкой на родительскую фигуру, жаждал услышать скупую похвалу, хотел быть замеченным и признанным. Это изматывающее чувство, когда ты отдаешь всего себя, надеясь на одобрение, которое так и не приходит. Но, в отличие от Норы, которая все еще бьется в этой ловушке, пытаясь доказать отцу свою состоятельность через его же правила игры, я в свое время понял важную вещь: надо двигаться дальше. Жить чужими оценками — значит не жить вовсе. Не стоит ждать, что кто-то, даже самый близкий, вдруг прозреет и оценит тебя по достоинству. Эта личная параллель сделала для меня просмотр особенно острым, превратив экранную драму в диалог с собственным прошлым. По мимо бесподобно выстроенному психологическому нарративу, фильм сияет актёрскими работами. Эль Фаннинг в роли голливудской звезды, которая соглашается на роль Густава искренна, любопытна и обреченно чужеродна в хрупкой экосистеме семейной боли. В её попытках вжиться, вплоть до окрашивания волос в цвет Норы, есть что-то трогательное и абсурдное одновременно. Ренате Реинсве, в которую я окончательно влюбился, после солнечно-хаотичной Джули из «Худшего человека...», здесь играет женщину, закованную в броню самодостаточности, сквозь трещины в которой сочится давняя, детская жажда быть просто увиденной отцом. Сам Скарсгард великолепен в роли трагического эгоиста, человека, который разучился говорить на языке чувств и пытается достучаться до дочерей единственным известным ему способом — через кино. Он ошибается, он груб, он смешон (сцена с подарком внуку DVD с «Необратимостью» и «Пианисткой» для того, чтобы лучше понять женщин — шедевр чёрного юмора), но в его глазах читается подлинная, старческая растерянность. Их общая сцена с молчаливым курением, где всё понятно, через их паузы и взгляды – это высший пилотаж актёрского мастерства. Визуально картина выполнена безупречно. Операторская работа здесь работает на создание интимности: камера часто задерживается на лицах, ловит микродвижения, паузы, игру. Здесь нет лишней суеты, ритм фильма медитативный, позволяющий зрителю самому достраивать внутренние монологи героев. Важно отметить, что «Сентиментальная ценность» не вгоняет в депрессию. Напротив, это кино, которое дает пространство для раздумий и анализа. Финал не предлагает дешевого катарсиса или сказочного примирения, где все обнимаются под титры. Он честен. Герои приходят к пониманию, что некоторые мосты сожжены, а некоторые раны никогда не заживут до конца, и это нормально. Жизнь продолжается, даже если мы не получаем ответов на все вопросы. В финале «Сентиментальной ценности» становится ясно, что Густав возможно так и не снял свой идеальный фильм. Его проект, обросший компромиссами (ирония с Netflix выше всех похвал), становится другим — может быть, более честным в своей неуклюжести. Это и есть главный вывод: искусство не может залатать трещины в фундаменте отношений, но оно может аккуратно их осветить, чтобы мы увидели, где нужно проявить осторожность.

Скандинавское кино нечасто заглядывает на наши экраны. Я бы сказал, большая удача, если фильм будет хотя бы один в году. После выхода предыдущей и прекрасной картины Триера 'Сентиментальная ценность прошло' четыре года, и это был тот фильм, по которому я скучал, и хотел бы такого зрелища и впечатлений чаще. Это непросто описать логикой и разумом. Северная эстетика природы и жилищ, общество, диалоги и подход к сюжетам отличается от других культур. Может, во мне говорит тоска и ревность к этим местам, в которых я никогда не был, но определенно чувствовал всегда их тихую и очаровательную одухотворенность без сюжетных клише и глобалистских повесток. Не вполне уверен, что нынешний наш фильм нельзя ни в чем упрекнуть. История непростых детско-родительских отношений в богемных семьях мы видели много раз у самых разных авторов. На ум, конечно, сразу приходят и Бергман и Ханеке, Озон и фон Триер. Здесь история довольно проста и описывает отношения отца режиссера и дочерей-актрис. Йоаким же стоит немного в стороне, еще не являясь живым классиком и суперзвездой, он делает качественное, оригинальное локальное кино, не похожее ни на какое другое в его поколении авторов. Может, из последнего 'Еще по одной' Винтерберга оставляет какие-то схожие эмоции и чувства. Сложные темы семейных кризисов, конфликты, от которых стоит ком в горле, они преподносятся здесь и там с любовью к человеку и его устройству, а не со радикальной критикой и отчаянием. Хэппи-энды в таких работах целебны и несут прямую функцию нравственного камертона. Визуальное исполнение - дело вкуса, но операторское и художественное оформление на очень высоком уровне. Плёночная камера, мягкий, фирменный для северных фильмов, естественный свет, некая акварельность и импрессионизм картины создают волшебное, ирреальное иногда впечатление старой скандинавской поэмы эпохи романтизма. Музыкальное сопровождение не толкает зрителя прямо в необходимые эмоции, не нагнетает лишней патетики и драмы. В плане повествования фильм выстроен довольно приятно, слегка сказочно в стиле новогодних ромкомов, хоть и не без доли отягчающих средств. Частные смены временных и пространственных линий слегка отвлекают от сути - проблем доверия и неоднозначной любви между близкими людьми. Хотелось немного больше погрузиться в их внутренний мир, вместе подольше поразмышлять - где, что и почему пошло не так. А как всё пошло в нужную сторону - мы отлично наблюдаем в финале. Ещё 'Сентиментальная ценность' - настоящий памятник Стеллану Скарсгарду, великому актеру нашего времени, которому не посчастливилось последние десять лет играть в проходных голливудских ролях. Он невероятный мастер и глыба этого искусства. Все молодые девушки в его компании замечательны и уместны во всех своих ролях. Спасибо Йоакиму Триеру, что собрал их вместе и сотворил такой понятный, классический, без утомивших сенсаций, трогательный фильм.

Драма Йоакима Триера вошла в основной конкурс Канн; и премьера состоялась 21 мая. Драма взяла второй по значимости приз – Grand Prix – и была очень тепло принята критиками. Они воспели эмоциональную глубину, игру актеров (а центральный квартет – Ренате Реинсве, Инга Ибсдоттер Лиллеос, Стеллан Скарсгард и Эль Фаннинг – безусловно лучшее, что есть в фильме), вдумчивое исследование семьи и искусства. Вообще мне очень понравилась роль Стеллана Скарсгарда и то, как он ее исполнил; столько в ней искренности, пусть персонаж абсолютно неидеален и ведет себя как-то странно, но он очень милый. И меня удивила Эль Фаннинг. Может, я ее недооценивала как актрису, может, невнимательно смотрела, но здесь она для меня раскрылась. Прекрасный образ и прекрасная игра. Когда я смотрела фильм, по крайней мере в начале я не понимала, почему он вызвал такой восторг у критиков в Каннах. Но по мере приближения к развязке я начала понимать его особенность. Фильмы должны нравиться зрителям, а не только критикам. Ведь если их будут понимать только критики, стоит ли вообще создавать такое кино с циклом жизни всего лишь на фестивальный период. У “Сентиментальной ценности” слабость и сила в его конструкции – он немного хаотичен, у него внезапные склейки, не всегда понятно, что он хочет все же рассказать. Его неидеальность в совокупности с приятной визуальной составляющей и актерским квартетом и являются причиной итоговой симпатии. Фильм кажется живым, а критики все-таки тоже люди – их необязательно шокировать, можно просто умилить. Сюжет переплетает вымысел и реальность. Люди неидеальны - они и показаны неидеальными, сам фильм им вторит, не будучи идеальным. Йоаким Триер ссылается на Бергмана, это словно люди, которые пытаются быть лучше, чем они есть. В целом фильм “Сентиментальная ценность” получился несуразным как сама жизнь – со всеми ее историями, обидами, недосказанными монологами, неожиданными незнакомцами, которые оказываются более понимающими, чем родственники, с вещами, которые представляют ценность, но, по сути, это просто вещи (им не нужны ни извинения, ни объятия, ни телефонные звонки), со странными подарками от деда для 9-летнего внука (хотя, учитывая, что дед – признанный режиссер, его выбор очень даже обоснованный).